Альтернатива

Вопрос о выборе Украиной вектора внешнеполитической ориентации – идти ли на сближение с Российской Федерацией и Белоруссией, или наоборот, отдать предпочтение европейской интеграции, что в обозримом будущем фактически означает взять на себя роль буфера, отделяющего Европу от России, – активно обсуждается на страницах современной украинской печати. При этом украинские власти неустанно заявляют о своем “европейском выборе”, что, правда, не избавляет их от нападок со стороны так называемых “национал-демократов”, которые, упрекая нынешних правителей Украины в недостаточно последовательном и настойчивом проведении “евроинтеграционной” политики, намерены, в случае овладения властью, всецело подчинить политику “незалежной” Украины интересам западных держав.

Мысль о том, что отделенная от России Украина должна в том или ином виде обслуживать интересы Запада, выступая в качестве как оборонного вала, так, в случае надобности, и наступательного орудия, направленного против России, изначально являлась фундаментальным положением в идеологии украинского сепаратистского движения, сторонники которого, впрочем, предпочитают называть себя украинскими националистами, хотя на первом месте у них всегда стояло не благо украинцев, а отделение – сепарация – Украины от России.

Одним из главных идеологов украинского национализма является, как известно, Дмитрий Донцов (1883–1973), разработавший концепцию так называемого интегрального или “действующего” (“чинного”) национализма, доминировавшую в идеологии украинского националистического движения во второй половине 30-х и в начале 40-х годов ХХ столетия.

Дмитрий Донцов родился в Новороссии, в городе Мелитополе, где семья Донцовых владела торговым предприятием по продаже сельскохозяйственных машин и несколькими большими домами, а кроме того имела в собственности около полутора тысяч десятин земли. Говорили в семье на русском языке. Несмотря на свое вполне буржуазное происхождение, Д.Донцов, будучи студентом юридического факультета Петербургского университета, вступил в ряды Украинской социал-демократической рабочей партии.

В 1908 году Донцов покинул Россию и, перебравшись в Австро-Венгрию, поселился во Львове, где стал сотрудником газеты “Земля і Воля”, которая была органом Украинской социал-демократической партии, действовавшей в Австро-Венгрии. Работал он и в других социал-демократических изданиях. Тогдашний редактор “Земли и Воли”, Владимир Левинский, вспоминал впоследствии (Левинський В. Iдеольог фашизму. Замiтки до iдеольогiї Дмитра Донцова. Львiв, 1936.), что Донцов «Среди нас всех был едва ли не наиболее “ортодоксальным” марксистом и социал-демократом». Запомнилось В.Левинскому и то, что среди украинских эмигрантов во Львове «Донцов хуже всех владел украинским языком. Его язык, был собственно говоря, больше жаргоном московско-украинским».

Социалист Донцов в то время активно выступал против украинского национализма, оценивая его как явление, вредное для украинского пролетариата. В 1909 году Донцов писал: «К основным задачам украинского пролетариата относится: свержение абсолютизма, демократическая Россия с автономной Украиной».

Как отмечает биограф Донцова Михаил Сосновский (Сосновський М. Дмитро Донцов. Полiтичний портрет. З iсторiї розвитку iдеологiї українського нацiоналiзму. Нью-Йорк–Торонто, 1974.): «Писания Донцова в то время были направлены против всех тех украинских групп и партий, которые не стояли на социалистических позициях и которые Донцов зачислял в категорию “буржуазных националистов”...».

Но постепенно писания Донцова стали приобретать все большую антироссийскую направленность. В изданной в 1913 году брошюре под заголовком “Современное москвофильство” (“Модерне москвофільство”) Донцов затронул вопрос российского культурного и политического влияния на развитие украинской культуры и украинской политической мысли. Поясняя значение использованного им термина “москвофильство”, Донцов указывал:

«Не галицкое москвофильство имею в виду, не про него буду говорить, только про одно очень характерное явление в самом украинстве, для которого другого названия, к сожалению, подобрать не могу».

Под современным москвофильством Донцов понимал «распространенное в определенных кругах украинской интеллигенции безграничное уважение к российской культуре, и удивительную какую-то духовную зависимость от взглядов, господствующих в прогрессивных российских кругах».

Эта зависимость, – отмечал Донцов, – «тяготеет как над нашей литературой, так и над общественной мыслью и публичной жизнью. Эта зависимость не дает украинству до сих пор выйти из пеленок и встать на собственные ноги, ослабляя его защитную силу в борьбе с посторонними влияниями.

Почти вся жизнь украинская до такой степени проникнута русскостью, что каждому, кто имеет свой отличный взгляд на российскую культуру, приходится задыхаться в ней, как в густом, тяжелом тумане...».

Донцов писал: «Читая украинскую прессу, не раз кажется, что многие из так называемых сознательных Украинцев еще до сих пор не решили для себя старого вопроса: какая у них душа – “хохлацкая или русская”?»

В подтверждение высказанной мысли Донцов приводил следующую цитату из украинской газеты “Рада” (один из июльских номеров 1911 г.): «украинская интеллигенция будет работать для добра своего народа, не забывая о преданности и любви к общему отечеству и братскому союзу со всеми ветвями русского народа».

«И это не ляпсус, – подчеркивал Донцов. – Подобных фраз можно привести не один десяток. Более того! Некоторые Украинцы с возмущением отвергают всякую попытку зачислить их в категорию самостоятельных наций!»

«Очевидно тут имеем дело не с какими-то исключениями, только с тем чувством общности с “братским народом”, которое – как писало в свое время “Дiло” – есть “составной частью национального сознания российских Украинцев”», – указывал Д.Донцов, констатируя тот, неприятный для него факт, что идея украинского сепаратизма не находила сколько-нибудь серьезной поддержки среди российских украинцев, причем даже среди “сознательных” украинцев.

В то же время Д.Донцов отмечал:

«Обратную сторону этого самого явления представляет какая-то инстинктивная враждебность ко всему польскому. Когда у наших галицких земляков это аж слишком понятно, то у нас эта ослепленная враждебность граничит уже с каким-то политическим атавизмом».

«А между тем, – говорил Донцов, – вера в единоспасаемость российской культуры закрывает нам дорогу к первому источнику всякой культуры – к Западу».

Таким образом, основная мысль, которую проводил Донцов в своей брошюре “Современное москвофильство”, сводилась к тому, что украинство должно повернуться лицом к Западу и черпать культуру из западноевропейских культурных источников, решительно отмежевавшись от России.

«Поэтому бороться с современным москвофильством есть нашей задачей», – заключал Донцов.

Если в вышеупомянутой брошюре, опубликованной, кстати, в Киеве, Донцов призывал украинское общество отмежеваться от российских культурных и политических влияний, то в том же 1913 году на Втором украинском студенческом съезде во Львове он прочитал реферат на тему “Современное политическое положение нации и наши задачи” (“Сучасне полiтичне положення нацiї i нашi завдання”), в котором выступил с конкретной программой политической деятельности, направленной на полную сепарацию Украины от России. Примечательно, что отделение от России (“политическую сепарацию”) Донцов не отождествлял с политической независимостью Украины. Он акцентировал внимание именно на идее “сепаратизма”, а не на идее “самостийности”, потому что отделенная от России Украина должна была, по его мнению, стать “коронным краем” в границах Австрии. «В таком, собственно, аспекте надо видеть донцовскую идею “сепарации” от России, а не, как кое-кто интерпретировал или интерпретирует сегодня, – идею самостийности, политически независимой украинской державы. В 1913 г. про такую возможность Донцов еще не думал», – писал М.Сосновский.

Донцов исходил из того, что Австро-Венгрия в случае успешной войны с Россией захватит всю или большую часть украинской территории, а потому, утверждая, что война неминуема, призывал бросить все украинские силы “на сторону противников России”.

Столь открытое выражение Донцовым идеи украинского сепаратизма было с удивлением и беспокойством воспринято сторонниками украинского движения в России, ибо Донцов разоблачал истинную цель существования этого движения, что, естественно, не могло ускользнуть и от внимания правительственных кругов России, давая дополнительное подтверждение того факта, что украинское движение, усиленно развиваемое в австрийской Галиции, является орудием враждебной, направленной против России политики.

Когда началась мировая война, Донцов возглавил основанный 4 августа 1914 года во Львове “Союз Освобождения Украины” (“Союз Визволення України” [СВУ]), в руководство которого вошли также В.Дорошенко, Зализняк, Жук, а затем Меленевский и Скоропись-Иолтуховский. Союз издал ряд воззваний, призывающих украинцев выступить на стороне Австрии против России. После эвакуации Львова члены СВУ обосновались в Вене, где стали выпускать “Вістник Союзу Визволення України”. В его первом номере 5 октября 1914 г. была опубликована “Наша платформа”, в которой, в частности, говорилось: «В случае присоединения к Австрии большей или меньшей украинско-российской территории будет Союз настаивать на образовании из всех земель, заселенных украинским народом в Австрии, особого автономного края».

Несмотря на то, что концепция СВУ полностью совпадала со взглядами Донцова, выраженными на студенческом съезде в 1913 году, Донцов вскоре вышел из СВУ. Конфликт в руководстве Союза по-разному объяснялся впоследствии его участниками. Донцов обвинял Скоропись-Иолтуховского и Меленевского в том, что они, войдя в контакт с австрийскими правительственными кругами, превратили СВУ в своего рода австро-германское вспомогательное агентство. Противники же Донцова упрекали его в том, что это он стал на службу Австрии и Германии.

Понятно, что деятельность СВУ соответствовала целям австрийских и германских властей. СВУ с самого начала своего существования находился под “опекой” австрийского министерства иностранных дел. Чиновник этого министерства Е.Урбас, занимавшийся вопросом СВУ, писал в своем докладе от 1 сентября 1914 года:

«Среди украинцев российской государственной принадлежности, которые теперь пребывают вне России, и которых, принимая во внимание их широкие связи на Украине, можно считать представителями политических кругов этой российской государственной территории, образовался “Союз Освобождения Украины”. Руководители этого Союза заявили мне о решимости при вступлении наших армий на Украину вызвать восстание их земляков против России...».

Деятельность СВУ финансировалась австрийским министерством иностранных дел и, как сообщает в своем исследовании о СВУ Р.Роздольский (Роздольський Р. До iсторiї “Союзу Визволення України”. “Український самостiйник”, ч.137-142, 1969.), никаких трудностей в этом отношении не было. Когда же после переезда членов СВУ в Вену Донцов пожелал выяснить, как расходуются полученные средства, в руководстве СВУ возник конфликт. Подозрения Донцова были небеспочвенными, что подтвердилось, когда австрийские власти на основании доноса провели обыски у членов СВУ и конфисковали у Зализняка около 500 тысяч австрийских крон. Зализняк не мог также отчитаться за дополнительные 400 тысяч крон, которые он получил на счет СВУ за время с августа по ноябрь 1914 года.

Не сработавшись с членами СВУ, Донцов в конце 1914 года отправился в Берлин, чтобы организовать там Украинскую информационную службу...

Итак, начинавший свою политическую деятельность как социал-демократ и сторонник автономии Украины в составе России, Д.Донцов ко времени Первой мировой войны превратился в закоренелого украинского сепаратиста и непримиримого врага России, готового сотрудничать со всеми ее, России, противниками. Кстати, М.Сосновский указывает, что на такую перемену взглядов Донцова повлияло изучение им трудов Маркса, потому что «собственно в писаниях Маркса Донцов встретился с глубоким анализом российской угрозы Западу и западной культуре, и что это, безусловно, имело влияние на формирование взглядов Донцова на Россию, ее политику, культуру и т.д.».

В то же время старший брат Донцова, который был членом РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии), жил с семьей в Женеве и еще до войны находился в близких отношениях с Лениным, считал себя русским, и к украинскому движению относился крайне отрицательно. Об этом брате Донцова упоминал В.Левинский, который писал, что «во время великой войны довелось узнать мне его брата, а он считал себя Москалем. Говорил по-московски, по-украински совсем не умел. К украинству относился остро негативно».

Расчеты Донцова на победу Германии и Австро-Венгрии в мировой войне не оправдались. Свои взгляды на политику украинского движения в новой, создавшейся после войны политической ситуации, Донцов изложил в книге “Основы нашей политики” (“Підстави нашої політики”), опубликованной в Вене в 1921 году. Говоря о причинах “болезни, которая сотрясает общественный организм Европы”, Донцов называл вульгарной мысль о том, что причины этой болезни заключаются в борьбе различных взаимно враждебных “империализмов” и в назревающей социальной революции. Не отрицая полностью того, что и борьба “империализмов”, и стремление низших слоев общества к новому социальному строю являются существенными причинами кризиса, Донцов отмечал, что за этими конфликтами кроется более глубокий или в любом случае более давний конфликт. «Этот конфликт, – по мнению Донцова, – это великий конфликт двух цивилизаций, двух политических, социальных и культурно-религиозных идеалов, конфликт Европа – Россия».

Делая вывод, что основой великого кризиса, сотрясающего наш континент, является конфликт между Европой и Россией – «это глубокое противоречие двух взаимно враждебных цивилизаций», и, говоря, что эти противоречия настолько глубоки, что надеяться на их скорую ликвидацию преждевременно, Донцов указывал:

«...Эту абсолютную несоединимость обеих культур и необходимость борьбы между ними, борьбы, под знаком идеи которой будет идти весь европейский кризис – и должны иметь в виду при определении роли Украины в этом конфликте, при обозначении линии нашей национальной политики, или – сути нашего коллективного идеала».

Таким коллективным идеалом для украинцев, который, по словам Д.Донцова, «диктуется нам историческими традициями, нашим географическим положением и специальной исторической ролью, которую суждено нам играть», является “борьба с Россией”. Потому что положение Украины сделало из нее театр неустанной политической и культурной борьбы двух миров: “византийско-татарско-московского и римско-европейского”. От этого последнего Украина отпала политически (за исключением Галичины, Буковины и Угорской Руси), но не культурно, утверждал Донцов. По его мнению: «Культурно Украина всегда была и в значительной мере еще осталась Европой».

«В этой вечной нашей борьбе против хаоса на Востоке, в обороне – в своей собственной государственности и культуре – всей культуры Запада, как раз лежит украинская национальная идея, которая должна быть основой нашей всей политической программы», – писал Д.Донцов.

Однако действовать в соответствии с этой программой было невозможно, пока Украина принадлежит России. Сепарация от России будет возможна лишь тогда, – учил Донцов, – когда в Украине беспрепятственно смогут развиваться все элементы западной культуры – единственная солидная опора против российских влияний.

Итак, если Украина является аванпостом Европы против России, причем России как таковой, – подчеркивал Донцов, – независимо от существующего в ней режима, то первыми заповедями «нашей политики должно быть: 1. в политике внутренней – развитие всех принципов западной культуры, которые спасают Европу (и нас) от московской заразы, 2. в политике внешней – полная сепарация от России. И там и тут – тесное соединение с Европой».

Мотивируя свою позицию, Донцов ссылался также на основоположников “научного социализма” – сказывалась-таки былая принадлежность к социалистам, – замечая при этом: «кто детально изучал соответствующие взгляды Маркса уверен, что когда бы он был жив в 1914 г. он наверно стоял бы на стороне врагов России».

Конкретно ориентация на Европу должна была выражаться в следующем:

«Той силой, на которую мы должны опереться является так называемый империализм европейских государств, поскольку его направление совпадает с направлением нашей политики». Детализируя вышеприведенный постулат, Донцов писал: «это поиск союза с теми странами, интересы которых противоречат в данную минуту интересам России». Этот принцип, по мнению Донцова, надо было провозгласить открыто, не пугаясь обвинений в “запродаже страны” антантскому или германскому империализму. «Те или другие государства, на которые можно рассчитывать, могут быть “империалистическими” или – “реакционными” – это нас никак не касается», – писал Донцов и настаивал: «Мы не должны делать никакого исключения из этого правила, должны опираться на каждую силу, которая, помогая нам, имеет ту же самую цель: раздел России».

С учетом полного изменения политического положения Европы после Первой мировой войны, когда на западных границах России вместо таких крупных государств, какими были раньше Германия и Австро-Венгрия, появились соперничающие между собой, как выражался Донцов – “новосформированные державки”, и опасаясь возможности германско-российского союза, Донцов призывал «искать опору у так называемого антантского империализма, то есть у тех государств, которые со сменой политической карты Европы попадут в антагонизм к России. [...] Поэтому в наших интересах было бы создание солидного блока государств от Балтики до Черного Моря. Поэтому в наших интересах сильная Румыния, Венгрия и Польша».

В связи с этим возникал вопрос о тех юго-западных русских землях (в терминологии украинских сепаратистов – украинских землях), которые оказались под властью других государств, в частности Польши. По сему поводу Донцов писал: «Концепция того великого и старого конфликта между Европой и Россией бросает нас, хотим мы того или нет, вместе с Польшей, по эту сторону демаркационной линии, по эту сторону баррикады». Из этого следовало, что «каждый, кто стремится к соединению всех украинских земель сейчас, ставя этот постулат превыше всего и ориентируется на восток – работает на пользу России...». А поскольку для Донцова превыше всего стояла идея борьбы с Россией, он предлагал смириться с потерей “нескольких провинций”.

Первым этапом или предпосылкой политической сепарации от России, являлась, согласно Донцову, культурная сепарация, для успешного осуществления которой требовалось проводить политику “вестернизации”: «Употребляя английское выражение, можно сказать, что внутренней нашей политикой, которая отвечала бы внешней политике сепаратизма, должна стать: вестернизация нации (The westernisation...)...». Этому термину Донцов подбирает синонимы “узахіднення”, “зокціденталеня”, что буквально можно передать таким, не употребляемым в русском языке, словом как “озападнение”. Это значило, что во всех областях внутренней политики: в собственно политической, социальной, культурной и религиозной следовало руководствоваться западными образцами.

«Россия умирает на наших глазах, – писал Донцов. – Организм этого чудовища смертельно ранен в своих трех главных основах: самодержавии, народности и православии». Как видим, Донцов в принципе правильно оценивал гибельность для России отказа ее тогдашних правителей от традиционных основ русской государственности, и понимал, что таким образом открывается путь к реализации его идеала – сепарации Украины от России. Но едва ли кто мог тогда предвидеть, что этот путь займет семь десятилетий.

В заключение своей книги “Основы нашей политики” Донцов еще раз напоминал, что «наш национальный идеал может осуществиться только в бескомпромиссной борьбе с Россией».

О глубоких культурных различиях между Европой и Россией, которые представляют собой разные цивилизации, писал Донцов в статье “Россия или Европа?” (“Росія чи Европа?”), опубликованной в 1929 году в журнале “Літературно-Науковий Вістник” (т.98, кн.1).

«Восток или Запад? – ставил вопрос Донцов. – Тема старая у нас, но вечно актуальная, [...].

На чьем творчестве – Европы или России – должны воспитывать молодежь? В круг каких идей должны вводить молодые поколения – в российский или европейский? Вопрос огромного значения!»

Ответ Д.Донцова на поставленные вопросы был однозначен. Он конечно же преклонялся перед Европой и с полным пренебрежением отзывался о России.

Д.Донцов разъяснял, что культурной общностью является нация, или цивилизация, общая нескольким нациям. «Потому что следующей над народами, высшей общностью является не человечество, но только Европа, Азия, Евразия, или Россия...».

«Европа и Россия, – по словам Д.Донцова, – это два культурных континента, разделенные океаном взаимного непонимания».

Говоря о различиях между Европой и Россией, и призывая воспитывать молодежь на творчестве Европы, Д.Донцов так писал о Европе:

«Что такое Европа? Это континент, который в длившейся несколько столетий войне отразил иноземное нашествие и завоевал три других континента полностью, а четвертый (Азию) в значительной части.

Это должна быть, следовательно, необычная раса людей!

Что же это за раса? Это та, для которой мир есть игра приключений, постоянное покорение. Для которой – высшей ценностью есть действие, а мир – спортивной ареной;..».

Свои выводы относительно русских в статье “Россия или Европа?”, которая имела подзаголовок “К литературному спору”, Д.Донцов делал исключительно на основе литературных произведений и заключал:

«В целом тип господствующий в русской литературе это тип безвольного человека, а имеет он там неисчерпаемый запас нюансов».

Различие между людьми западного типа и русскими Д.Донцов представлял следующим образом:

«Героиня одного американского романа говорит своим землякам: “У вас мышцы и все органы как у хищников. И философия ваша такая же. Вы проповедуете реализм и воплощаете его в жизнь, сбрасываете со своего пути и топчете ногами всех меньших... Это и есть причина, что вы проповедуете евангелие силы... Если бы вы были слабыми, вы проповедовали бы евангелие слабых. Философия – то же самое, что и религия, такая самая как и человек. Он ее создает по своему подобию”.

Итак, если философия москаля есть философией слабых, то это потому, что сама эта раса – несмотря на свои периодические пугачевщины – есть раса слабых, народ-плебей...».

И что примечательно – все это писал человек с русской фамилией, выросший в семье, где говорили по-русски, старший брат которого так и остался русским. А вот сам Дмитрий Донцов, которого другой идеолог украинского национализма – Вячеслав Липинский – называл Митькой Щелкоперовым, стал лютым врагом всего русского.

Свою идею борьбы с Россией Д.Донцов требовал сделать “предметом веры”. В книге “Нацiоналiзм” (1926 г.) он указывал, что идея только тогда охватит народные массы, когда примет “религиозный характер”, станет “фанатичной”, нетерпимой к иным идеям, будет отбрасывать и отрицать “других богов”. Проводить эту идею в массы должно было, по мнению Донцова, “инициативное меньшинство”, “правящая каста”.

Кстати, отношения между двумя идеологами – В.Липинским и Д.Донцовым – были весьма враждебными, и Липинский выступал как один из наиболее резких критиков Донцова, называя его, как уже упоминалось, Митькой Щелкоперовым. Презрительное отношение В.Липинского к Д.Донцову было обусловлено тем, что, по мнению Липинского, Донцов позаимствовал его мысли, которые затем выдавал за свои собственные. В частности, в своей книге “Письма братьям-хлеборобам” (Липинський В. Листи до братів-хліборобів, про iдею i органiзацiю українського монархiзму, писанi 1919–1926 р. Видання друге, Нью-Йорк, 1954.), в которой В.Липинский развивал теорию “классократической монархии”, он писал про “активное меньшинство”, “национальную аристократию”, а у Донцова находим “инициативное меньшинство” и “правящую касту”.

В.Липинский так характеризовал Донцова:

«Не в том беда, что он Москаль. И из Москалей бывали и есть честные Украинцы. В конце концов, как нет чистокровных Американцев – так нет и чистокровных Украинцев [...]

Итак беда не в том, что он Москаль. Даже не в том, что он революционер московский. [...] Собственного украинского большевизма не смогли сделать все эти “украинские недобольшевики”. И наш Митька Щелкоперов (...) никогда никакой революции на Украине не делал. Он только с нахальством революционного московского мусора искал легкой карьеры среди “дурных хохлов”.

Сначала изображал он из себя “просвещенного” петербургского эсдека и ругал “хохлов” за то, что они мелкие буржуи, самостийники, националисты, не марксисты. Потом решил спекульнуть на национализме и ругает их теперь за то, что они марксисты, москвофилы, провансальцы и не националисты. Будучи социалистом москвофилом боролся он с гнилым Западом, шляхетской Польшей и буржуазными пересудами католицизма. Но увидев, что на этом карьеры большой не сделаешь, переоделся вдруг в “западнический” костюм, стал ругать азиатскую Москву и православие, [...] и стал пропагандировать ориентацию вначале на Австрию, а теперь на Польшу».

«Вот такие-то слова и дела этого украинского, употребляя его же собственный жаргон, обер-скунса, – продолжал В.Липинский, сравнивая Донцова со зверьком, брызгающим вонючей жидкостью. – А претензии? Есть только три гениальных Украинца: Тарас Шевченко, Леся Украинка и он. Причем двое первых гениальны только потому, что уже умерли. Потому что если бы жили и своим присутствием Митькиной монополии на “гениальность украинскую” мешали, то были бы хуторянами, провансальцами (слово “провансальство” Донцов часто употреблял в значении “провинциализм”. – Л.С.) и представителями, более низкой чем Митькина, буддийской культуры. Причалив к Украине от московских азиатских берегов, этот скунс называет себя единственным (вот это главное – единственным!) представителем на Украине Запада и Европы. Он также единственный на Украине наследник Орлика и Колединского-Мазепы».

Со своей стороны, Д.Донцов называл В.Липинского “Вацлавом Липиньским”, подчеркивая его польское происхождение, и в то же время обвинял в “москвофильстве”.

Говоря о патриотизме, Донцов отмечал: «И как далек этот благородный и такой природный патриотизм предков – это противопоставление народа народу, от “патриотизма”, напр. В.Липинского, который называл москалей “родными братьями по крови, духу (?) и культуре (?)”, а украинский народ и российский – “братскими нациями” (Хлiборобська Україна, Вiдень, 1921, кн.3, 63.)».

С другой стороны, Липинского обвиняли в “полонофильстве” галицкие украинцы, в частности, как писал Липинский, разного рода продажная интеллигенция и полуинтеллигенция, «одна часть которой уже служит в польской и большевистской контрразведках, а другая еще ждет своей очереди. Для Митек Щелкоперовых я – москвофил. А для этих – я ненавистный “польский шляхтич”, который хочет “панской Украины”...».

Взгляд самого В.Липинского на историю Украины и суть украинства, в его собственном изложении, заключался в следующем:

«После Варяжской Державы, которая объединила одной верой и одной властью все три русских племени, унаследовало племя малорусское, образующее основу украинского общества, свою политическую, вероисповедную и культурную общность со всей Русью. Впоследствии общность политическая, посредством подверженности племени великорусского влияниям азиатско-татарским, а племени малорусского влияниям западным литовско-польским, значительно ослабела, но общность вероисповедная, что значит и культурно-национальная, сохранилась до нашего дня. Это один факт, о котором должны помнить все, кто берется строить Украинскую Державу».

По поводу сказанного заметим, что древняя Русь (“Варяжская Держава”) объединила не “три” русских племени, под которыми В.Липинский, очевидно, понимал малороссов, великороссов и белорусов, а значительно большее количество племен: полян, древлян, словен, вятичей, кривичей и др. Что же касается образования вышеперечисленных трех ветвей русского народа, то оно совершилось в период, когда русские земли были уже разделены, причем независимая русская государственность была восстановлена на землях именно северо-восточной – Великой Руси, тогда как западные и юго-западные русские земли оставались под властью Литвы и Польши. Но тот факт, что вероисповедная, а значит и культурно-национальная общность между тремя ветвями русского народа сохранялась, на что обращал внимание В.Липинский, действительно надо помнить и сейчас.

«Другой факт, – писал далее В.Липинский. – Лишенное чувства активной отдельности малорусское племя – пассивное по своей природе и восточное по глубочайшим основам своей духовной культуры – находится веками под влиянием активных элементов идущих с Запада, из Польши, или через Польшу. Вот эти выходцы с Запада ассимилируются с малорусской народной массой, но одновременно сохраняют свою активность и чувство отдельности по отношению к другим русским племенам. Таким образом, утопая в малорусской стихии, они вызывают одновременно процесс ее отделения от других русских племен. Этот процесс – это и есть собственно украинство, Украина».

Также весьма примечательная мысль, поясняющая суть украинства, как явления, вызванного вторжением в русскую стихию чужеродных элементов.

Из приведенных выше фактов В.Липинский делал такие выводы:

«Первый: украинство по природе своей есть движением верхов: активных элементов, прибывающих с Запада и активных элементов, которые выделяются из народных масс и к первым присоединяются. Как таковое оно есть движением аристократическим: желанием руководящего сословия, а не народных масс. [...] Каждый, кто украинство опирает на народные массы – всякий по моей терминологии украинский демократ или охлократ – утопит себя и украинство в едином неделимом русским море, к которому масса народная малорусская по инерции своей тяжестью и пассивностью направляется. Утопит и утопится, хоть бы не зная как фальсифицировал он в “народном духе” историю не народной, а панской борьбы за отдельность и независимость Украины».

Заметим по ходу, что в рассуждениях Д.Донцова можно обнаружить, в частности, то противоречие, что если, как он писал, Украина в культурном отношении всегда была и в его время в значительной мере еще оставалась Европой, то не было бы надобности в “вестернизации” Украины, о чем он же писал в другом месте. Впрочем, сочинения Донцова вообще отличаются противоречивостью, на что обращал внимание и В.Липинский:

«Писания его так противоречивы, что он давно бы сошел с ума, если бы относился к ним хотя бы немного серьезно. К своему счастью он их только “пишет”. В одном месте пишет, что Украинцы “имеют женскую психологию, то есть логика уступает у них перед чувством (“Основы нашей политики”); в другом – что они рационалисты, то есть руководствуются логикой, а не чувством (“Национализм”). Раз пишет, что худшим общественным признаком является стадность, доказательством чего плохие Москали; другой раз – что нестадность, доказательством чего плохие Украинцы (там же)».

В.Липинский, в отличие от Д.Донцова, дает вразумительное объяснение сочетания на Украине элементов восточной, в данном случае русской, культуры, и культуры западной. Если собственно “малорусское племя” по глубочайшим основам своей духовной культуры является восточным, то носителем западной культуры являются, в первую очередь, прибывшие с Запада элементы. При этом, как видим, даже идеолог украинского национализма В.Липинский признавал, что народная малорусская масса по своей природе тяготеет к русскому единству, и украинское движение не сможет достичь успеха, опираясь на народные массы, и никакая фальсификация истории здесь не поможет. Осуществить идею украинского сепаратизма способна только правящая верхушка, составленная из людей, прибывших с Запада или находящихся под влиянием Запада.

Выступая все-таки как украинский националист, отвергающий упреки в “полонофильстве”, В.Липинский делал второй вывод, что украинство должно «отрезать пуповину от своей матери: Запада и Польши», еще раз показывая, между прочим, кто является его, украинства, матерью. И тут же обращал внимание на всю чрезвычайную сложность удержания Украины в состоянии отдельности как от Польши, так и от России:

«Отсепарироваться от Польши, но так, чтобы не утопиться в русском море – вот проблема, окончательного решения которой не нашло украинство на протяжении тысячи лет».

Разрабатывая теорию украинского национализма, В.Липинский в то же время не отказывался от своего польского шляхетского происхождения, отмечая, что польскими шляхтичами были Конашевич-Сагайдачный, Богдан Хмельницкий, Иван Богун, Юрий Немирич, Иван Выговский, Мазепа-Колединский, Орлик, Калнышевский и др.

Вячеслав Липинский (1882–1931), сын Казимира и Клары, урожденной Рокицкой, родился на Волыни в семье помещиков села Затурцы, Владимирского уезда. Предки В.Липинского, происходившие из рода мазовецкой земельной шляхты, переселились на Подолию, где приобрели значительные земельные владения. Отец Вячеслава, Казимир, поселился на Волыни, в селе Затурцы, которое унаследовал от своей матери, происходившей из шляхетского рода Бечковских.

В.Липинский с глубоким презрением высказывался о тех, кто отрекся от своего русского происхождения, и хочет, чтобы теперь и он, Липинский, вместе с ними «искупался в бочке дегтя, взял нож и пошел резать своих братьев. Вы хотите, чтобы пел я вместе с Вашим Митькой: “мать свою я зарезал, отца своего я убил”. О! сколько раз в жизни видел я на лицах Ваших подлую надежду, что орудие против моих удастся Вам сделать из меня. И как льстиво обещали Вы мне за ренегатство и огайдамачение все Ваши почести и ласки». Конечно, в буквальном смысле сам Донцов никого не зарезал и не убил, но выступая врагом России и призывая к ориентации Украины на Запад, в частности на Польшу, он удостоился от настоящего польского шляхтича клейма предателя и ренегата. О себе же В.Липинский писал:

«Не дождались и не дождетесь! Предателем и ренегатом – не был я и не буду! Всеми силами своей души я хочу, чтобы сословие шляхетское в Украине, к которому всем своим существом принадлежу, начало делать то, что является его обязанностью: создавать Державу Украинскую».

В понимании Д.Донцова, нацию объединяет “не общность языка, не территория, не одинаковость материальной культуры”, а “духовный фактор”, суть которого заключается в выразительном осознании членами данной нации “своей отдельности, принадлежности к отдельной породе”.

О невозможности “осознать” какую-либо нацию рационалистическими методами и теми же методами доказать факт ее существования, говорил и В.Липинский. Он отмечал:

«В основе понятия нации лежит мистическое ядро. Сколько бы мы признаков нации – как язык, культура, литература, территория, раса и т.д. – не вычисляли и не анализировали, все в конце концов дойдем до того чего-то неведомого, до того, что принято называть “душой” нации».

«Когда какой-либо народ будет “осознавать себя” исключительно рационалистическими методами современной демократии, – писал В.Липинский, – то можно с уверенностью сказать, что такой народ никогда себя не осознает и никогда сознательной нацией не станет». В.Липинский понимал, что при обосновании существования отдельной украинской нации без мистики ну никак нельзя обойтись. «Рационалистическими, хотя бы наиболее демократическими методами нельзя доказать на Украине, что “украинофильство” выше или лучше чем “москвофильство” или “полонофильство”». «Почему житель бывшего “Юга России” должен стать “Украинцем”, а не “Русским”?» – спрашивал Липинский, и указывал далее, что на такие вопросы «рационалистического умственного ответа найти нельзя».

Действительно, ответить на вопрос “почему” житель Юга России должен стать украинцем, а не русским, нельзя, но вот ответить на вопрос “для чего” он должен стать украинцем, вполне возможно. И такой ответ мы находим в трудах Д.Донцова, который учил, что целью, ради которой должна быть создана не только культурная, но политическая украинская нация, является борьба с Россией. Именно в этой борьбе заключается политическая миссия украинской нации.

Донцов в 1920-х – 30-х годах видел пример государственного устройства, которому должна была последовать и Украина, в фашистской Италии и в нацистской Германии, где практически была реализована идея “инициативного меньшинства”, ведущего за собой массу. В своей работе “Где искать наши исторические традиции?” (Донцов Д. Де шукати наших історичних традицій? Друге видання, Львiв, 1941.), отвечая на вопрос, почему он, наряду с традициями Хмельницкого, Владимира, Святослава, обращает внимание «на итальянского, например, диктатора и на ему подобных “чужих”, – Донцов говорил: «Потому, что это типы и люди одного мировоззрения, одной психики, которая во времена, когда мы еще не дегенерировались, – была и нашей психикой».

Упомянутый ранее Владимир Левинский писал о Донцове в 1936 году:

«Он давно осел во Львове и отсюда пропагандирует свой род фашизма. Перед украинским обществом “выстраивает” такие фигуры современного европейского фашизма как Муссолини, Гитлер, полковник Ля-Рок. И с гордостью ставит себе это в заслугу. Ах, как ныне среди украинской студенческой молодежи распространен культ Муссолини, Гитлера и других фашистских силачей!.. Сколько же всяких Муссолинят и Гитлеринят наплодилось у нас под влиянием учения Донцова!..»

Вячеслав Липинский не дожил до Второй мировой войны, и осталось неизвестным, каким образом эта война повлияла бы на его мировоззрение. Что же касается Д.Донцова, то исход Второй мировой войны поверг его в состояние глубокого идейно-морального и мировоззренческого кризиса. Государства, в которых были установлены, по его мнению, образцовые, достойные подражания режимы, потерпели поражение, тогда как Россия (СССР) не только не была уничтожена, но и укрепила свое положение в мире. Мало того, западная цивилизация, перед которой ранее безоговорочно преклонялся Донцов, теперь стала проявлять такие качества, что прежнее восторженное отношение к ней стало сменяться у Донцова все большим разочарованием и растущими опасениями.

В брошюре “От мистики к политике” (“Від містики до політики”), изданной в 1957 году в канадском городе Торонто, Донцов приводил слова одного из не названных им по имени ответственных американских политиков, который, выступая в “высшей ложе” известной еврейской организации “Бнай Брит”, сказал, что западная цивилизация «имеет базой иудейско-христианскую концепцию духовной природы человека» (у Донцова сказано – “жидівсько-християнську“). «Перефразированную эту мысль, – писал далее Донцов, – мы на протяжении нескольких лет встречаем в разных заявлениях и в прессе, как англоязычной, так и в украинской. Имеем тут дело с пропагандой идеи совсем новой, спорной, чреватой очень тяжелыми политическими последствиями».

Суть вопроса заключалась в том, что дух цивилизации Запада теперь отождествлялся с духом иудаизма. Подобная же трактовка существа западной цивилизации вызывала неприятие у Донцова.

По-прежнему считая Москву врагом Украины и называя советских правителей “новыми фараонами”, стремящимися всецело подчинить себе “тело, душу и мысль миллионов, обращенных в двуногую скотину”, Донцов в своем сочинении “Незримые скрижали кобзаря” (Донцов Д. Незримi скрижалi Кобзаря (Мiстика лицарства запорозького). Торонто, 1961.) так писал в начале 60-х годов о Западе: «На Западе – к тому же стремится тайная мафия, пытаясь, прокладывая себе дорогу, атомизировать морально и интеллектуально национальные сообщества, убивая постепенно в них моральную и общественную дисциплину, уничтожая все религиозные и национальные традиции, даже всякую национальную и расовую спайку, которая делала из них одно целое, создавая хаос, надеясь на нем воздвигнуть свое “мировой царство” с одним “мировым правительством”».

Здесь Донцов правильно определял суть осуществляемого мировым капиталом процесса, получившего в наше время название “глобализации”. Однако, столкнувшись с этим грозным явлением, Донцов не нашел ничего лучшего (да, впрочем, и не мог найти, оставаясь в рамках своей антирусской концепции), как твердить о какой-то особой миссии Украины, которая теперь призвана начать “духовное обновление” всего мира. Украина, по мнению Донцова, «будет снова авангардом, передовым отрядом в этом мирового значения соперничестве двух сил апокалиптической эпохи».

Очевидно, что свои надежды на победу Украины в этой борьбе на двух направлениях – против Москвы и против “западной мафии” – Донцов мог возлагать только на вмешательство потусторонних мистических сил. Он писал: «...сила, которая даст нам физическую победу, бьет из невысохшего источника древней мистики нашего Киева».

Не видя никакого реального пути выхода из создавшегося положения, Донцов окончательно впал в мистику, увлекшись учением Елены Блаватской и немецкого философа Рудольфа Штейнера...

В наши дни, обращаясь к трудам идеологов украинского национализма, чтобы с их помощью лучше понять существо процессов, происходящих в современной Украине, мы можем сделать следующие выводы.

Прежде всего, приходится констатировать, что надежды на мистику и потусторонние силы не оправдались. Либо “источник древней мистики” пересох, либо еще что-то не сработало, но чуда не произошло – никаким авангардом Украина не сделалась, а превратилась в экономически отсталую страну с деградирующим населением, заполняющую промежуток между Россией и Европой, оторвавшись от одной, но не присоединившись к другой.

Инициатива в деле отмежевания Украины от России и ориентации Украины на Запад, действительно исходит от правящей верхушки, а не от народной массы, на что указывал В.Липинский, хотя едва ли сейчас можно сказать, что эта верхушка состоит из подлинных представителей западной культуры, ведущих свое происхождение от польской шляхты, каковых Липинский хотел видеть во главе Украинской державы. Это скорее проводники интересов той “западной мафии”, о которой говорил Донцов в послевоенные годы. А кроме того, самые натуральные “запроданцы” и ренегаты, движимые не идейными мотивами, а чисто шкурными интересами. Еще сравнительно недавно, будучи коммунистами и борясь с “украинским буржуазным национализмом”, а также с “гнилым Западом”, они, увидев, что в изменившейся после 1991 года ситуации на этом карьеры не сделаешь, решили, как в свое время писал В.Липинский о “Митьке Щелкоперове”, “спекульнуть на национализме”, и моментально превратились в завзятых украинцев и стали пропагандировать ориентацию на Запад и вражду к России.

Правда, в отличие от Д.Донцова, который призывал открыто провозгласить принцип поиска союза с теми странами, интересы которых противоречат в данный момент интересам России, и указывал, что украинская национальная идея заключается в вечной борьбе против России, представители нынешней украинской власти, практически действуя в этом направлении, все-таки не решаются заявить об этом столь же откровенно, чем и объясняются существующие затруднения с формулировкой украинской национальной идеи, тогда как идея эта уже достаточно давно и предельно четко сформулирована.

Впрочем, пропаганда курса на “евроинтеграцию”, явно возобладав над декларируемым ранее принципом “многовекторности”, в последнее время ведется весьма настойчиво. Поэтому, как нынешние правители Украины, так и сторонники “национал-демократической оппозиции” вполне могли бы сделать своим лозунгом следующее высказывание Донцова, содержащееся в его книге “Основы нашей политики”: «Это соединение с Европой, при всяких обстоятельствах, за всякую цену, – категорический императив нашей внешней политики». В особенности обратим здесь внимание на слова: “за всякую цену”.

При этом, говоря в связи с учением Д.Донцова об ориентации Украины на Запад, необходимо учесть, что сейчас мы имеем дело с тем Западом, о котором сам Донцов в начале 1960-х годов писал, что им овладела “тайная мафия”, которая прокладывает себе дорогу, атомизируя морально и интеллектуально национальные общности, уничтожая все религиозные и национальные традиции, чтобы таким способом воздвигнуть свое “мировое царство” с одним “мировым правительством”.

Характеризуя ситуацию в современной Украине, мы с полным правом можем повторить следующие слова Донцова: «Культ материи и денег, или материи и грабежа – убивает все идеи – Бога, патриотизм, честь, жертву во имя великих идеалов, а где этого нет – там лопаются все обручи, которые держат общество, которое разлагается и превращается в неорганическую кучу единиц – в отару».

Кстати, чтобы лучше понять отношение Запада к нынешним обитателям постсоветского пространства, обратим внимание на такие слова Донцова из его статьи “Европа или Россия?”: «Для американца и европейца – побежденный это недотепа и трус...», и подумаем: могут ли заслуживать уважения люди, сами пожелавшие стать побежденными, представшие перед всем миром недотепами и трусами?

А В.Липинский еще в 20-х годах высказал вполне здравую мысль о том, что: «В данный момент никто в Европе сильной и великой Украинской Державы себе не желает. Наоборот, есть много сил, которые собственно заинтересованы в том, чтобы никакой Украины не было, или чтобы она была как можно более слабой».

И хотя В.Липинский, призывая к созданию самостийной Украинской державы, отмечал, что она должна быть отделена не только от России, но и от Польши, фактически, отделенная от России, Украина объективно должна была попасть под влияние западных стран, потому что в современном мире по-настоящему самостоятельную политику могут проводить только великие державы или блоки государств. Прочие страны волей-неволей должны втягиваться в орбиту тех или иных великих держав или блоков.

Очевидно, что сейчас, находясь в здравом уме, не приходится говорить о миссии Украины, призванной начать “духовное обновление” всего мира, но вот выполнять “историческую миссию”, служа барьером между Европой и Россией, Украина может. И как раз эту роль ей и отводят нынешние противники сближения Украины с Россией и Белоруссией, активно действующие как вовне, так и внутри Украины. Их “коллективным идеалом” является полное и безоговорочное подчинение Украины, причем любой ценой, тому мировому спруту, который настойчиво стремится к установлению своей безраздельной глобальной гегемонии.

Леонид Соколов