Альтернатива

Как-то раз в одном из публицистических опусов, посвящённых восстанию Богдана Хмельницкого, автору довелось прочесть язвительную характеристику оного: бунт под лозунгом «Возьмите нас к себе в дворяне». К данному выражению вполне применима известная советская формула «формально верно, но на практике — издевательство». Дело в том, что к моменту начала Хмельнитчины казаки реально выполняли ту же работу, что и шляхта, но имели совершенно другой статус и права...

Впрочем, бузить по этому поводу «степные рыцари» начали задолго до Хмельницкого. В 1591 году началось восстание Косинского: казаки под предводительством полковника реестрового Войска Запорожского Криштофа Косинского взяли Белую Церковь — резиденцию православного магната Януша Острожского. К повстанцам присоединились запорожцы, крестьяне и прочий люд. По сути дела, восстание — обычная шляхетская разборка: Криштоф Косинский — обедневший шляхтич, получивший за службу земли в запустевших сёлах Рокитное и Ольшанка Киевского воеводства. Белоцерковский староста Януш Острожский землю Косинского захватил «по беспределу», вот тот и обиделся...

Вот только... Косинский без труда собрал для восстановления справедливости войско в пять тысяч человек. Восставшие захватили Триполье и Переяслав, в киевском замке завладели пушками и порохом. Попытка дипломатическим давлением заставить казаков сместить Косинского результатов не дала. Януша Острожского не любили не только казаки: сейм 1592 года отказал ему в помощи и отказался объявить казаков и Косинского вне закона и в 1593 году он с сильным отрядом отправился на Волынь. И это — сам зачинатель мятежа! А кроме него, образовалось множество отрядов, действовавших независимо. «Порох» казачьего недовольства вспыхнул в первый раз.

Битва между повстанцами и войском князей Острожских у села Пятки длилась неделю — с 23 по 30 января 1593 года. Казаки потерпели поражение, но... не были разгромлены. Косинский подписал с Острожскими соглашение: казаки подчинялись королю, взамен повстанческому войску предоставлялся свободный выход на Сечь. Сам он встал перед князем на колено и трижды ударил головой о землю — выразил вассальную покорность.

Но слова не сдержал: уже в мае Косинский с двухтысячным отрядом пошёл в поход на Черкассы. Дальше — дело ясное, что дело тёмное: Косинский то ли погиб в бою, то ли был убит во время переговоров... Одно ясно: с его смертью восстание не окончилось — казаки продолжили борьбу и добились соглашения с князем Александром Вишневецким, по которому тот обязался вернуть захваченное имущество, а родственники погибших получали право судиться с ним.

Магнаты решили кинуть казаков: когда запорожские послы явились в Киев для подачи официальной жалобы, они были арестованы и подвергнуты пыткам киевским воеводой Константином Острожским. В ходе пыток один из послов погиб, а восставшие осадили Киев. Воевода сделал ход конём — науськал на Украину крымских татар. Казаки были вынуждены бросить осаду и уйти на Сечь.

Что интересно в данном восстании? Все его участники были православными христианами. Кроме самого Косинского. Для запорожцев в реальности, а не в легендах вероисповедание особого значения не имело. На Сечи принимали и католиков, и протестантов, и мусульман с иудеями! Последние категории имели некоторые ограничения — не могли занимать атаманские должности, но христиане любой конфессии принимались на Сечь без вопросов.

Казалось бы, власти Речи Посполитой успешно «разрулили кризис». Как бы не так! Одним из командиров, отличившихся в подавлении восстания, был Северин Наливайко, служивший сотником в надворном войске Константина Острожского. Само собой, он и возглавил следующее восстание, произошедшее уже в 1594 году. Казаков после смерти Косинского и поражения восставших отправили от греха подальше воевать с турками в Молдавию. В июне 1594 года Наливайко с отрядом, возвращавшийся из Молдавии, решил потребовать продолжения банкета — в пламенной речи призвал запорожцев восстать против поляков. Вскоре к его отряду присоединились иные для борьбы с повстанцами казаки под предводительством полковника Григория Лободы, и — завертелось!

Программы, как позитивной, так и негативной, у восставших не было. По сути дела, казаки решили прибарахлиться, поэтому продвижение казацкого войска (хотя в данном случае актуальнее было бы слово «банда») сопровождалось безудержным грабежом и «ультранасильем» в духе фильма «Заводной апельсин». Само собой, к почтенному собранию охотно присоединялись люди, для которых данное занятие было приятной сменой рода деятельности после обработки земли в поте лица своего или работы за гончарным кругом или наковальней. Как тогда говорили, «гультяи».

К октябрю в войске Наливайко и Лободы было уже 12 тысяч сабель. Повстанцы захватили Киев, Гусятин, Канев, Бар, Луцк и массу прочих местечек. Осенью 1595 года войско двинулось на Волынь, в ноябре Наливайко захватил Могилёв, учинив при этом основательную резню. В начале 1596 года восстание перекинулось на земли Белоруссии, Подолии, Галиции. На борьбу с повстанцами был отправлен польный гетман коронный Станислав Жолкевский. Наливайко с отрядом в полторы тысячи человек отступил на Волынь, затем — в Белую Церковь. Там, объединившись с отрядами Григория Лободы и Матвея Шаулы, он разбил передовые части коронной армии (пятьсот сабель под предводительством князя Кирика Ружинского), а днём позже под Острым Камнем в таборе из возов казаки отбились и от основных сил Жолкевского.

Дальше произошло то, что впоследствии в истории казачьих восстаний происходило с пугающей регулярностью. Потрёпанное казачье войско решило укрыться во владениях русского царя. Но в урочище Солоница, близ Лубен, путь к отступлению им преградила коронная армия Жолкевского. Казаки вновь соорудили табор из четырёх рядов возов, укреплённых также валом и рвом. На валу установили 30 пушек. В лагере заперлось шесть тысяч казаков, из которых две тысячи «доброго войска». У князя было не больше двух с половиной тысяч солдат. Две недели казаки отбивали польские атаки, в таборе не хватало еды, были проблемы с водой, начался падёж лошадей.

Но самое страшное — началось противостояние между реестровыми и нереестровыми казаками. Реестровые поддерживали Лободу, нереестровые («чернь») — Наливайко. Григорий Лобода начал переговоры с Жолкевским, о переговорах прослышали нереестровые казаки, и полковника убили. 28 мая старшина реестровых казаков схватила Наливайко и Шаулу и выдала их Жолкевскому. Но поляки слова, данного старшине, не сдержали и после выдачи предводителей восстания напали на табор, вырезав большую часть казаков вместе с жёнами и детьми. Прорваться в степи удалось только полутора тысячам бойцов во главе со вновь избранным гетманом — Криштофом Кремпским. Забавная деталь: в описании резни, устроенной казакам, впервые было употреблено слово «украинец». Так Жолкевский назвал в докладе королю своих солдат, устроивших расправу над повстанцами...

Именно Северин Наливайко получил посмертную славу в бессмертном «Тарасе Бульбе» Гоголя. Помните: «А так, что уже теперь гетман, зажаренный в медном быке, лежит в Варшаве, а полковничьи руки и головы развозят по ярмаркам напоказ всему народу. Вот что наделали полковники!» Казачьего гетмана пытали без малого год, потом отрубили голову, четвертовали и выставили разрубленное на части тело в разных местах. Но на Украине ходило народное сказание, что Наливайко в Варшаве сожгли в медном быке по королевскому приказу. Его потомки приняли другую фамилию, значительно более известную, — Циолковские — по названию имения — села Целково в Полоцком воеводстве. Константин Эдуардович — из их числа.

Вскоре казачьи восстания на время прекратились. Причина тому была более чем уважительная: в России началась Смута. В числе польских войск, решивших половить рыбку в мутной воде, казаки составляли значительную часть. Батько Лисовчик называли они своего предводителя, литовского шляхтича Александра Юзефа Лисовского. Лисовчики во время Смуты стали синонимом жестокости и беспринципности: грабили всё что можно, причём не брезговали и нападениями на Речь Посполиту, если там добыча была наваристее.

В 1613 году Смута закончилась, а связываться с централизованным «Московским царством — русским государством» было себе дороже. Правда, запорожцам данный факт пришлось долго и доходчиво объяснять... К тому же у казаков появился новый гетман — Пётр Конашевич Сагайдачный. Будущий гетман был, судя по всему, из семьи мелкой православной шляхты из города Самбора нынешней Львовской области. Человек он был грамотный — окончил Острожскую школу вместе с Мелетием Смотрицким, автором русской грамматики. В 1606 году он становится гетманом запорожских казаков и первый принимает титул «гетман обеих сторон Днепра и всего Войска Запорожского».

Первые походы Сагайдачного были против татар и турок: воспользовавшись турецкой Смутой казаки под предводительством Петра Конашевича разграбили Варну, Перекоп, Очаков, Килию, Белгород, Измаил, Синоп, Кафу. Уверившись в собственных силах, Сагайдачный решил сходить походом и на Москву. Ну, как решил... Речи Посполитой война с турками была не нужна, а художества Сагайдачного вполне могли стать casus belli. Поэтому правительство предложило гетману сходить походом на единоверцев. На что будущий покровитель Богоявленского православного братства согласился. Правда, выставил условия: расширить территорию Войска, снять ограничения с православных на Малой Руси (шизофреническое условие: за поход на православных требовать снятия ограничений с православных, но для будущих украинцев это нормально!), расширить казачий реестр, признать судебную и административную автономию Войска. Король с сеймом согласились, и летом 1618 года 20 тысяч запорожцев двинулись походом на Москву...

«А пришол он, пан Саадачной, с черкасы под украинной город Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных христьян поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жен и детей в плен поимал». Так рассказывает о «подвигах» Сагайдачного Бельская летопись.

После разгрома Ливен казачье войско подошло к Ельцу. Елец был крепостью на порядок более сильной, к тому же в нём сидел гарнизон в семь тысяч человек. Приступы были безрезультатны — казачьи трупы штабелями легли под стены Ельца: «К Аргамачьим воротам по своим побитым людем... взошли». Тогда Сагайдачный пошёл на хитрость: он снял осаду и провёл ложное отступление. Воевода Андрей Полев, оборонявший город, повёлся на казачью хитрость и вышел со всем войском преследовать гетмана. Тем временем притаившийся в засаде запорожский отряд ворвался в беззащитный Елец.

Соседнюю Лебедянь защищал отряд донских казаков, которые решили переметнуться к Сагайдачному. И вместе с ним принялись разорять город. Лежащий на пути войска Данков был покинут гарнизоном, следом Сагайдачный захватил Романов, Каширу и Касимов. 20 сентября казаки подошли к Донскому монастырю в пригороде Москвы, а уже 1 октября пошли на приступ Белокаменной. Московским гарнизоном командовал князь Дмитрий Пожарский, в уличных боях казаки понесли тяжёлые потери и не смогли взять внутренние стены города. 24 декабря в селе Дедулино было заключено перемирие на 14 лет между царём Михаилом Фёдоровичем и королевичем Владиславом, который и инициировал поход Сагайдачного. Запорожцы за участие в походе получили от правительства Речи Посполитой 20 тысяч золотых и увеличение реестра. Но, как видно, рассчитывали запорожцы на большее, потому что сразу после заключения перемирия казачий полк Ждана Коншина перешёл на царскую службу. Впрочем, и остальные казаки разошлись кто куда: часть уехала на Тридцатилетнюю войну — в армию императора Фердинанда, часть завербовалась на службу к персидскому шаху Аббасу. Деньги были главной религией «степных рыцарей»!

И надо сказать, что ушедшие в Москву, империю или к шаху были правы. Потому что остальных поляки ожидаемо кинули! По возвращении из московского похода казакам объявили о... сокращении реестра! Из него должны были быть удалены все казаки, внесённые в него за последние пять лет. В общем, в реестре оставили три тысячи казаков, а остальных обязали вернуться к своим польским панам. Сказать, что казаки были возмущены — ничего не сказать! Когда Сагайдачный ушёл воевать под Перекоп, гетманом выбрали Якова Бородавку. Вернувшись, Пётр Конашевич развернул против запорожцев репрессии: сжёг чайки, а на Хортице восстановил старый форт, дабы воспрепятствовать самовольным походам на турок и татар. Ну и заодно...

Заодно Сагайдачный отправил в Москву посольство Петра Одинца — перетереть насчёт перехода запорожцев на службу к Михаилу Фёдоровичу. Не за бесплатно, само собой: бывший гетман выставил условием перехода возвращение булавы себе любимому. Царь Петру Конашевичу отказал вежливо: выслал 300 рублей, но объяснил, что с крымским ханом у него мир и нарушать его Москва никакого желания не имеет. Правда, в Москве Одинец повстречал Иерусалимского патриарха Феофана и договорился о восстановлении в Малороссии православной иерархии, уничтоженной поляками в 1596 году. Шаг этот со стороны Сагайдачного был политический — он укреплял его пошатнувшийся авторитет.

Как выяснилось, отказ царя взять под свою руку Запорожское Войско был мудрым шагом. В 1620 году очередной казачий набег привёл-таки к войне между Османской империей и Речью Посполитой. И королю срочно понадобились войска. Сагайдачный выставил правительству требования, фактически создававшие за порогами полунезависимую казачью республику с православной церковью и выборными гетманами. Король ответил расплывчато, но Сагайдачный воспринял ответ как согласие. В июне 1621 года прошла большая казацкая рада, постановившая выставить войско в 40 тысяч казаков на войну с турками. А в августе того же года Сагайдачный провёл на Сечи переворот — гетмана Бородавку сместили с должности и обезглавили, а Пётр Конашевич вновь вернул себе булаву. Впрочем, предательство Якова Бородавки не давало ему покоя до конца жизни: уже на смертном одре он велел внести в свой помянник «Якова гетмана».

Гетман Сагайдачный был ранен в руку в ходе Хотинской битвы, в которой поляки одержали победу над войском османов. Половина войска Речи Посполитой была казаками, которых поляки в очередной раз кинули на все данные обещания. Но Сагайдачный, обласканный королевичем Владиславом и сеймом, этого уже не увидел — умер от последствий ранения.

После возвращения из Хотинского похода казачья старшина получила приказ вернуть в крестьянское состояние всех «самозванных казаков». Ответ был не менее эпичным, чем турецкому султану, но в 1625 году на Запорожье пришёл коронный гетман Станислав Конецпольский с 15-тысячным войском. 30 октября того же года казачье войско было разбито у Курукова озера. Вновь избранный гетман Михаил Дорошенко принёс присягу королю, казачий реестр был установлен в шесть тысяч человек, всех остальных выписали из казаков в крестьяне. Сколько было выписанных? По разным источникам, от восьми до двадцати пяти тысяч человек. Реестровые казаки были разбиты на шесть полков по тысяче человек: Киевский, Переяславский, Белоцерковский, Корсунский, Каневский и Черкасский. По сути дела, полки были военными округами, каждый из которых делился на 10 сотен. Но самое главное, казакам запретили морские походы на турок с татарами: победа при Хотине непросто далась Речи Посполитой, так что рисковать новой войной с османами поляки не хотели!

А теперь отвлечёмся от казачьих дел и посмотрим, почему поляки со столь завидным упорством лишали Речь Посполитую большей части казачьего войска? Разве могли быть лишними двадцать тысяч бойцов в весьма бурном XVII веке на границе с Крымским ханством и Османской империей? Ответ на этот вопрос лежит в области экономики. Дело в том, что в 1618 году в Европе началась Тридцатилетняя война. А это значило резкий рост цен на хлеб — основной экспортный продукт поместий польской шляхты. Хлебная торговля стала приносить шановным панам сверхприбыли, но была одна проблема: Малороссия на тот момент была слабо населена. Знаменитые украинские чернозёмы было попросту некому обрабатывать. И двадцать тысяч крестьян на полях были для магнатов гораздо ценнее, чем двадцать тысяч казаков не самого управляемого войска, способного очередным пиратским походом втянуть страну в очередную войну с султаном.

Лучше всего точку зрения поляков на казаков характеризует ответ, данный в 1632 году сенатом Речи Посполитой на требования казаков предоставить им право свободного исповедания православной веры и шляхетские вольности. «Казаки действительно составляют часть государства, но такую, как волосы или ногти в теле человека: когда волосы или ногти слишком вырастут, то их стригут. Так поступают и с казаками: когда их немного, то они могут служить защитой Речи Посполитой, а когда они размножатся, то становятся вредными». В общем, считать «степное рыцарство» настоящим рыцарством поляки отказались категорически.

В 1637 году королевские комиссары Адам Кисель и Николай Потоцкий произвели чистку реестра. В то же самое время в поход на Крым отправились запорожцы во главе с турком по происхождению Карпом Павлюком. По возвращении Павлюк узнал о чистке реестра и со своим отрядом занял Черкассы, где захватил артиллерию реестровых казаков и отвёз её на Сечь. Туда же стали собираться все недовольные деятельностью комиссаров. Люди Павлюка свергли утверждённого поляками гетмана Василия Томиленко. Сначала на его место поставили Савву Кононовича, но люди Павлюка и его свергли и расстреляли. После этого Павлюка выбрали гетманом, и он выпустил универсал, призывавший всех дружно подняться на врагов «народа русского хрестьянского и древней греческой веры».

Правда, народ нового гетмана не поддержал, и пришедшее 15-тысячное войско польного гетмана Николая Потоцкого разгромило их в бою под Кумейками. Павлюка и его полковников уже традиционно выдали полякам, которые в кандалах отвезли их в Краков и казнили. Расширенный было до восьми тысяч человек реестр Потоцкий снова сократил до шести тысяч, кроме того, польный гетман отменил выборность командного состава — теперь командовать казаками должны были назначенные королём офицеры. На Днепре поляки построили крепость Кодак, которая должна была препятствовать самочинным походам запорожцев на Крым и турок.

А в феврале запорожцы избрали нового гетмана — Яцко Острянина, который первым же универсалом вновь призвал народ к восстанию. Острянин разбил войско Станислава Потоцкого под Голтвой, и тот отправил гонцов за помощью к своему брату Николаю и Иеремии Вишневецкому. 31 мая казаки Острянина были разбиты под Жовниным. И паны коханы начали с удовольствием закручивать гайки. В том числе должности войскового писаря в 1638 году лишился некто Богдан Зиновий Хмельницкий...

О Хмельницком до его знаменитого восстания известно немного. Родился то ли на Западной Украине, то ли в Белоруссии. Отец — мелкий шляхтич герба Абданк, впрочем, скорее всего, подвергнутый баниции, поскольку бежал поближе к Дикому полю и женился на казачке из княжеского рода Ружинских. Так что шляхетность самого Богдана Михайловича под сомнением. Хотя на должность войскового писаря обычно ставили только представителей шляхты, да и сам себя Хмельницкий шляхтичем считал. Будущий гетман был хорошо образован: учился в киевской братской школе, после — в иезуитском коллегиуме во Львове. В совершенстве владел как польским, так и латынью, но православной вере не изменил. Вообще, как многие выпускники иезуитских коллегиумов, человеком он был скрытным, никому не дававшим лезть себе в душу.

В 1621 году Хмельницкий попал в турецкий плен, где в совершенстве овладел турецким и татарским языками. Будучи выкуплен родственниками, вернулся в своё поместье Суботов, был внесён в казачий реестр. В 1629 году женился на Анне Сомковне и получил уряд сотника Чигиринского. В принципе, карьера у Богдана Михайловича шла в гору потихоньку, поэтому в описанных выше восстаниях он участия не принимал. Хотя капитуляция Павлюка писана его рукой — как-никак войсковым писарем был именно он.

Жил Богдан Зиновий после лишения должности на своём хуторе. Жена умерла, но немолодой казак нашёл себе новую женщину — Гелену. Вот только жениться на ней не спешил. Когда Хмельницкий был в отъезде, на Суботов напал его сосед, польский подстароста Даниэль Чаплинский. Он увёз Гелену и впоследствии обвенчался с ней по католическому обряду, так что возникает сомнение, насколько насильственно была осуществлена кража невесты. Но в ходе операции по похищению Чаплинский избил младшего сына Хмельницкого, который, как считает легенда, от побоев умер. Насколько это справедливо, неизвестно, но имя младшего сына Богдана Михайловича больше нигде не упоминается. Да и действия самого Хмельницкого заставляют поверить в эту легенду.

Попытка Богдана обратиться в суд была неудачной: судьи присудили Чаплинскому выплатить 100 золотых, хотя нанесённый ущерб превышал две тысячи. Попытка апелляции к королю также успехом не увенчалась. Владислав ответил Хмельницкому, что удивлён: казаки имеют сабли, но не пользуются ими для отстаивания своих привилегий. Что ж, королевский совет оказался хорош. В начале февраля 1648 года Богдан Зиновий Хмельницкий прибыл на Сечь...

Фёдор Ступин,
специально для alternatio.org