В этот знаменательный день на улицы вышли тысячи, десятки тысяч людей. Началось с того, что после всенощного бдения из ворот Почаевской Лавры с хоругвями и иконами вышли лидеры и наиболее верные активисты. Возглавляемые Владыкой, позванивая медалями, люди в камуфляже молча шли по предрассветному Киеву, а из дворов и переулков к ним скатывался горох сторонников. Вскоре одинокие людские капли превратились в ручьи и шествие, на которое из окон с интересом глядели жители столицы, растянулось на несколько кварталов.

Через час людской поток растянулся на несколько километров. Крестясь и охая, ковыляли сгорбленные старухи, насупив мохнатые брови, скакали на своих палках старики. В толпе плакали дети, кое-где хором молились, мужчины выпрямляли усталые спины и старались сдерживать напор толпы.

А вокруг просыпался город – солнце позолотило верхушки домов, хлопали окна, кто-то шёл на работу. По соседним улицам сновал общественный транспорт, устало зевали милиционеры в оцеплении. Казалось, что разбухающий утренней суетой город поглотит даже это гигантское шествие, но из дворов выходили всё новые и новые люди, так что вскоре людской поток, подпитываемый любопытными и зеваками,  раскинулся на соседние улицы.

Вскоре показался заветный монумент и по толпе прокатился то ли вздох, то ли стон: «Пришли! Пришли!». На площади перед памятником Степана Бандеры уже не оставалось свободного места, а народ всё продолжал напирать. Большинство так и не увидело бы главных событий, но городские власти заблаговременно распорядилось установить повсюду гигантские плазменные экраны, по которым транслировались главные события.

Из толпы на холм с заранее приготовленным микрофоном вывели под руки сомлевшего Владыку. Тот отдышался, глотнул воды и вдруг зычно запел. Начался молебен. Многие несмотря на тесноту становились на колени. Где-то истерически всхлипывала женщина. Над городскими улицами чугунно плыли слова молитвы. Наконец молебен был окончен, и служки увели обессиленного Владыку и усадили его на стульчик.

К микрофону вышел человек в военной форме и неловко постукал по микрофону. Толпа постепенно притихла, слышно было лишь жужжание камер и статический гул. Бряцнув медалями мужчина заговорил:

- Сегодня мы собрались здесь, чтобы отдать должное Степану Бандере. Этот человек многому научил нас. Он научил нас тому, что такое жизнь и смерть. Что такое верность и предательство. Что такое Родина и что такое чужеземный гнёт. Пусть каждый подойдёт к этому месту и оставит свой след. И я уверен, что этот день будут с гордостью вспоминать наши потомки ещё через много-много лет и даже столетий. У меня всё.

Толпа сдержанно заволновалось. Человек в военной форме отошёл от микрофона, который тут же унесли и, подняв с земли полную лохань нечистот, выплеснул её на памятник Степану Бандере. К монументу потянулась вереница должностных лиц. Каждый выплёскивал на каменный памятник фекалии. Последним подвели Владыку, который предал Бандеру анафеме и, сплюнув на памятник, удалился. Первые лица мероприятия быстро расселись по машинам и унеслось прочь. Актив также быстро облил памятник нечистотами и построившись в колонну удалился. Потянулся простой люд.

Уже через несколько минут к памятнику было невозможно подойти. Со всех сторон на него выплёскивались струи нечистот, воздух раздирало нестерпимое зловоние, мужья поддерживали ослабевших жён, прятавших лица в платки. Кал тёк по мостовой, вокруг монумента образовалось рваное грязное пятно, а само изваяние Бандеры превратилось в подобие снеговика. Однако люди продолжали подходить к кромке фекального озера и выплёскивать в него всё новые и новые порции нечистот. Понадобилось почти 5 часов, чтобы все желающие отдали должное памяти Бендеры – ведь многие приехали сюда издалека.

Впоследствии этот район, изначально считавшийся дурным местом, так и не был заселён.

 

Юрий Ковальчук