Хороший все-таки писатель Борис Акунин! Ей богу, без дураков. Конечно, на «энциклопедию русской жизни» его произведения про головокружительные приключения сыщика Фандорина не тянут, но милые сердцу детали в стиле «а-ля рюс» из эпохи «России, которую мы потеряли», греют душу. Для тех патриотов, у кого капуста в бороде, милы всякие там «конфетки, бараночки, гимназистки румяные…» Но главное в сочинениях господина Акунина не детали быта позапрошлого века. И не лихо закрученные детективные сюжеты. Замечательнейшая творческая удача сочинителя – образ главного героя, сыщика Фандорина. Вопреки всем традициям русской литературы, Эраст Петрович – из когорты охранителей. Чистый, честнейший и порядочный герой и вдруг – слуга государев. Мы-то, воспитанные классической художественной литературой (в ее советской школьной интерпретации), признаться считали, что такие образы – удел различного рода «лишних» и «новых» людей, народников и нигилистов. А alter ego охранителей – безобразные Угрюм-Бурчеевы, Кабанихи и «дикие помещики». Вдвойне странно, ведь нынешние друзья Григория Шалвовича Чхартишвили (извините, оговорился, – Бориса Акунина) именно так и представляют породу охранителей, защитников России от болотной нечисти.

Поскольку писатель перешел на сторону сил ЗЛА, они с Фандориным оказались по разные стороны баррикад. Посему можно моделировать заочный спор Автора и акунинского Героя, используя его же тексты.

У крыльца остановились. Надо было как-то объясниться. Фандорин, кашлянув, сказал:

– Мне очень жаль, Создатель мой, что т-так вышло. Разумеется, вы совершенно свободны и ни к какому сотрудничеству я вас принуждать не собираюсь.

– Благодарю вас, – сухо ответил Автор. – Очень благородно. Я вижу, вы и в самом деле ловки в своей малопочтенной профессии.

– Что же непочтенного в том, чтобы охранять государственные интересы? – удивился Фандорин.

Ну что с таким разговаривать? Борис Акунин демонстративно отвернулся.

***

Но с утра ему стало скучно. От нечего делать зашёл проведать Фандорина. Сын всё-таки, хоть и литературный.

– Охраняете государственные интересы, господин полицейский? – спросил Писатель, решив, что уместнее всего будет разговаривать со своим Героем в тоне насмешливо-небрежном.

Титулярный советник встал, накинул на плечи военный, без погон, сюртук, застегнул ворот и ответил серьезно:

– Если живешь в г-государстве, надобно либо его беречь, либо уж уезжать – иначе получается паразитизм и лакейские пересуды.

– Есть и третья возможность, – парировал Акунин, уязвленный "лакейскими пересудами". – Несправедливое государство можно разрушить и построить взамен него другое.

– К сожалению, уважаемый, государство – это не д-дом, а скорее дерево. Его не строят, оно растет само, подчиняясь закону природы, и дело это долгое. Тут не каменщик, т-тут садовник нужен, – спокойно парировал Герой.

Забыв об уместном тоне, Господин Сочинитель горячо воскликнул:

– Мы живем в такое тяжелое, сложное время! Честные люди стонут под бременем тупости и произвола, а вы рассуждаете как старик, про какого-то садовника толкуете!

Эраст Петрович пожал плечами:

– Милый Литературный Отец, я устал слушать нытье п-про "наше тяжелое время". Во времена «кровавой Гэбни» и «развитого социализма», когда время было потяжелей нынешнего, ваши "честные люди" по с-струнке ходили да неустанно свою счастливую жизнь нахваливали в своих диссертациях, романах и фильмах. Если стало можно сетовать на тупость и произвол, значит, время на п-поправку пошло.

– Да вы просто... Вы просто – слуга престола! – процедил Автор худшее из оскорблений (вздумало яйцо курицу учить!), а когда Фандорин не содрогнулся, пояснил на доступном ему языке. – Верноподданный раб без ума и совести!

Брякнул – и испугался собственной грубости, однако Эраст Петрович ничуть не рассердился, а, вздохнув, сказал:

– Вы не знаете, как со мной д-держаться. Это раз. Благодарным быть не хотите, хотя такая литературная слава у Вас благодаря мне и оттого сердитесь. Это два. Забудьте к черту про благодарность, и мы отлично п-поладим. Это три.

От такой снисходительности Господин Сочинитель разозлился еще больше, тем более что Литературный Герой, рыбья кровь, был совершенно прав.

***

Заговорили о конституции. Тщетно Борис Акунин толковал про равные права и американскую конституцию, самую демократичную, самую совершенную конституцию в мире. Никто его слова всерьез не воспринимал.

– А что же вы-то молчите? – воззвал Автор к своему Литературному Сыну, и тот отличился, сказал такое, что лучше бы уж помалкивал:

– Я, господин Акунин, вообще противник д-демократии. – (Сказал и покраснел). – Один человек изначально не равен другому, и тут уж ничего не поделаешь. Демократический принцип ущемляет в правах тех, кто умнее, т-талантливее, работоспособнее, ставит их в зависимость от тупой воли глупых, бездарных и ленивых, п-потому что таковых в обществе всегда больше. Пусть наши с вами соотечественники сначала отучатся от свинства и заслужат право носить звание г-гражданина, а уж тогда можно будет и о парламенте подумать.

От такого неслыханного заявления Писатель растерялся.

***

– Давайте без лекций, – оборвал рассуждения Писателя о честных выборах и конституциях Эраст Петрович. – Что вы намерены делать?

– Жестокая игра, но жизнь вообще жестокая штука. Вы полагаете, мне не жаль стоящих на митингах хомячков? Еще как жаль, но есть ценности поважнее сантиментов.

– Что же это за ценности такие? – воскликнул Фандорин, в ужасе смотрящий на своего Создателя.

– Объясните мне, господин Акунин, из каких это высоких идей можно убить страну, которая стала твоей Родиной?

– Отличная тема для беседы. – Автор пододвинул стул. – Садитесь, Сын мой. И не смотрите на меня волком. Я не чудовище, я всего лишь враг вашей страны. Не хочу, чтобы вы считали меня бездушным монстром. Да, я убийца. Но в политике не место сантиментам, мы все тут убийцы – и левые, и правые. А Президент – тот суперубийца, он просто купается в крови. В наших политических играх возможны только две роли: убийца или убитый. Не стройте иллюзий, мировая политика – джунгли, все мы живем в джунглях. Постарайтесь отнестись ко мне без предубеждения, забыть о том, что вы русский, а я грузин.

Эраст Петрович нахмурился, покоробленный откровенностью:

– Премного благодарен.

– Ну вот, я нескладно выразился, – развел руками Борис Акунин. – Обмануть или убить друга – тяжкое испытание, но иногда приходится переступать и через это. Мне доводилось... – Он нервно дернул углом рта. – Однако если подчиняешь всего себя великой цели, то приходится жертвовать личными привязанностями. Да что далеко ходить за примерами! Я думаю, что в России революционеры скоро снова начнут постреливать. Впереди – настоящая тайная война – уж поверьте профессионалу. Идеалистически настроенные юноши и девушки станут взрывать дворцы и поезда, дома и офисы. А там, кроме реакционера-министра или злодея-губернатора, неминуемо окажутся неповинные люди – родственники, помощники, просто люди. Но ради идеи ничего, можно. Дайте срок. Будут наши идеалисты и вкрадываться в доверие, и шпионить, и обманывать, и убивать отступников – и все из-за идеи.

– А в чем ваша-то идея? – резко спросил Главный Герой.

– Извольте, расскажу. – Писатель оперся локтем о стеллаж, на котором лежали мешки с деньгами, присланными в качестве грантов на развитие демократии в России. – Я вижу спасение не в революции, а в эволюции. Только эволюцию следует выводить на верное направление, ей нужно помогать. Наш двадцать первый век решает судьбу человечества, в этом я глубоко убежден. Надо помочь американским силам разума и терпимости взять власть на Земле.

– Что, только там обитают разум и терпимость?

– Я имею в виду те страны, где человек понемногу учится уважать себя и других, побеждать не дубиной, а убеждением, поддерживать слабых, терпеть инакомыслящих. Ах, какие многообещающие процессы разворачиваются на западе Европы и в североамериканских Соединенных Штатах! Разумеется, я далек от идеализации. И у них там много грязи, много преступлений, много глупости. Но общий курс верный. Нужно, чтобы мир пошел именно по этому пути, иначе человечество утонет в пучине хаоса и тирании. Светлое пятно на карте планеты пока еще очень мало, но оно быстро расширяется. Надо только уберечь его от натиска тьмы. Идет грандиозная шахматная партия, и в ней я играю за белых.

– А Россия, стало быть, за чёрных?

– Да. Ваша огромная держава сегодня представляет главную опасность для цивилизации. Своими просторами, своим многочисленным, невежественным населением, своей неповоротливой и агрессивной государственной машиной. Я давно присматриваюсь к России, я выучил язык, я много путешествовал, я читал исторические труды, я изучал ваш государственный механизм, знакомился с вашими вождями. Миссия русского народа – взятие Царьграда и объединение славян? Ради чего? Ради того, чтобы ваша Россия снова диктовала свою волю Европе? Кошмарная перспектива! Вам неприятно это слышать, Эраст Петрович, но Россия таит в себе страшную угрозу для цивилизации. В ней бродят дикие, разрушительные силы, которые рано или поздно вырвутся наружу, и тогда миру не поздоровится. Это нестабильная, нелепая страна, впитавшая всё худшее от Запада и от Востока. Россию необходимо поставить на место, укоротить ей руки. Это пойдет вам же на пользу, а Европе даст возможность и дальше развиваться в нужном направлении.

Тут терпение Фандорина лопнуло.

– Да кто вы такой, чтобы судить, кто несет цивилизации благо, а кто гибель?! Государственный механизм он изучал, с вождями знакомился! А с графом Толстым, с Федором Михайловичем Достоевским вы познакомились? А русскую литературу вы читали? Что, времени не хватило? Дважды два это всегда четыре, а трижды три всегда девять, да? Две параллельные прямые никогда не пересекаются? Это у вашего Эвклида они не пересекаются, а у нашего Лобачевского пересеклись!

– Я не понимаю вашей метафоры, – пожал плечами Автор. – А русскую литературу, конечно, читал. Хорошая литература, не хуже английской или французской. Но литература – игрушка, в нормальной стране она не может иметь важного значения. Я ведь и сам в некотором роде литератор. Надо делом заниматься, а не сочинять душещипательные сказки. Вон в Швейцарии великой литературы нет, а жизнь там не в пример достойнее, чем в вашей России.

***

– Я не испытываю к вам ненависти, – сказал Эраст Петрович Фандорин. – Просто мне горько, что такой талантливый человек, как вы, занимается всякой грязью.

Вдалеке слышалась речь, но непонятно какая, русская? Сумела ли отбиться страна, выжить? Фандорин затаил дыхание.

– Я тебе харю сворочу! – рявкнул по-русски бас, и от этого сладостно-родного голоса внутри все запело.

Выстояли! Отбились!

***

Вот такой приблизительно разговор вышел у Автора с его Героем. Я лишь несколько модернизировал его. Я не виноват, что Автор, предав своего Героя, сам, добровольно перешел на сторону Анвара-эфенди.